Инстаграм елены сотниковой. Елена сотникова и ее страницы в социальных сетях. Об изменениях в кризис

Елена Викторовна Сотникова не любит шумихи вокруг своего имени и не раздает интервью. По словам актрисы, она родилась не в том веке – комфортней было бы в XIX. Ей претят невоспитанность, бесчестные люди у власти, незащищенность граждан. Мелькание на телеэкране, суета с имиджем и известностью – не ее путь.

Отмежеваться от мишуры, спрятаться в ином мире, пусть и вымышленном, помогает театр. Если бы не актерство, Елена Сотникова выбрала бы профессию психолога или литератора. Но стала артисткой, чему бесконечно рады поклонники таланта.

Детство и юность

Актриса – коренная москвичка. Родилась в апреле 1961 года в знаменитом 25-ом роддоме. Детство и юность прошли на Ленинградском проспекте, рядом со станцией метро «Аэропорт».

Детство запомнилось Елене Сотниковой отголосками атмосферы аристократизма, остатки которой девочка видела на старых московских улицах, в зеленых дворах домов сталинской застройки. На лавочках сидели интеллигентные бабушки в кружевах, по улицам ходили знаменитые писатели, артисты и художники.

В школе с Леной учились дети , режиссера . Мечта стать артисткой родилась тоже в школе, хотя родители Сотниковой к артистической богеме отношения не имели. Мама – учительница, отец – летчик. Их романтическое знакомство произошло тоже в школе: Виктор Сотников пришел познакомиться с учительницей младшей сестры, твердившей брату, что он непременно должен жениться на ее учительнице.

Они столкнулись в дверях школы. У молодой учительницы рассыпались тетрадки, красавец-летчик помог собрать. Руку и сердце авиатор предложил через 3 дня. Елена Сотникова выросла в атмосфере любви и постоянного ожидания папы, каждый приезд которого домой был праздником. К актерству Лена готовилась с детства. Девочка посещала секцию фигурного катания, участвовала в школьной самодеятельности, записалась в драмкружок при Дворце пионеров.

Первые аплодисменты услышала на стадионе ЦСК, когда с цветами выехала на лед, чтобы поздравить именитых фигуристов и… упала. Зрители, чтобы поддержать девочку, захлопали в ладоши. Елена вдруг почувствовала, что ей безумно нравится быть на публике.

Дебют в кино состоялся в 1976 году, когда Елена Сотникова училась в 8 классе. Молодой режиссер подбирал артистов для дебютного фильма – школьной мелодрамы «Розыгрыш». Лена пришла на пробы и ее утвердили на эпизодическую роль – школьницы.

На съемочной площадке картины юная Елена Сотникова с замиранием сердца наблюдала игру звезд советского кинематографа , . В фильме появились , и начинающий . После выхода ленты Елена Сотникова утвердилась в желании связать биографию со сценой. Иных вариантов не рассматривала.

Первая роль на сцене сыграна в Театре юных москвичей на Ленинских горках. Театральный педагог Елена Галкина доверила девочке образ Лиды в спектакле по рассказу «Дом с мезонином».

После окончания школы Елена Сотникова, преодолев огромный конкурс, с первой попытки поступила в Щукинское училище и попала на курс Людмилы Ставской. Так начался роман с Арбатом, ведь «Щука» и будущее место работы – театр Вахтангова – располагаются на знаменитой улице. «Щуку» Сотникова окончила с красным дипломом и в том же 1982 году попала в труппу Вахтанговского театра.

Театр

На сцене театра, ставшего родным, Елену Сотникову ввели в спектакль через 2 недели. Молодая актриса получила роль в постановке «Леший», где блистали вахтанговские мэтры , и . Атмосфера театра, по словам актрисы «домашняя», пришлась Елене Сотниковой по душе. С 1982-го артистка ни разу не задумалась о смене подмостков, хотя выступать в других театрах приходилось.

В Вахтанговском театре на момент прихода Сотниковой руководил Евгений Рубенович Симонов, собравший под свое крыло талантливых актеров. Кроме вышеперечисленных, в его труппу входили , . Вскоре Елена Сотникова вошла в число ведущих артистов театра. Ее задействовали во всех репертуарных и аншлаговых постановках.

Удачей актриса называет встречу и сотрудничество с талантливым режиссером , которого называет своим учителем. В постановке «Государь ты наш, Батюшка» Петр Наумович доверил актрисе роль . Затем были работы в спектаклях мэтра «Без вины виноватые» (Отрадина), «Пиковая дама» (княжна Полина), «Чудо святого Антония» (мадмуазель Ортанс).

Фильмы

Карьера в кино у Елены Сотниковой тоже сложилась, хотя снималась актриса не так уж много. На последнем курсе «Щуки» она сыграла эпизодическую роль в кинохите «Любимая женщина механика Гаврилова». Сотниковой досталась роль невесты, которую крадут.

В том же 1982 году зрители увидели начинающую актрису в роли покрупнее: Сотникова сыграла Конни, сестру Маргарет, в драме Леонида Пчелкина «Кража» по повести . В образе главной героини – Маргарет – появилась , а ее отца сыграл . Кроме них, в картине играли и другие звезды – и .

В 1990-х артистка появилась в картинах «Только не уходи», «Способ убийства» и «Без вины виноватые». В мелодраме «Только не уходи» Елена Сотникова сыграла главную героиню – Ольгу Земцову, очаровательную женщину, успешную во всем. Но жизнь наносит Ольге неожиданный удар: у нее диагностируют СПИД. Режиссером мелодрамы стал , он же сыграл главного героя.

Сотникова совмещала работу на съемочной площадке и театральной сцене. Играя в кино, она была задействована в постановке «Каменный гость» на Малой Бронной, которую ставил . В это же время Елену Викторовну пригласили в Театр им. , где предложили роль в спектакле «Закон вечности».

Елена Сотникова – актриса разноплановая. Ей под силу трагические и глубокие роли (королева Элинор в спектакле «Лев зимой», Генриетта в «Трех возрастах Казановы»), но органична артистка и в образе сплетницы Фарпухиной в лирическом фарсе «Дядюшкин сон».

Друзья и коллеги артистки поражаются ее энергии и трудолюбию. Работая в театре и снимаясь в кино, Елена Сотникова успевает писать сценарии для капустников в Доме Актера, участвовать в концертах в «Русских домах» в Берлине, Вене и Праге, писать стихи и озвучивать радиопостановки.

Личная жизнь

О личной жизни артистки информации нет: она не рассказывает о семье. Неизвестно, есть ли у Сотниковой муж и дети. Фотографий с семьей не найти.

Известно, что актриса все свободное время и деньги тратит на путешествия: объездила Америку и Европу. Секрет неувядающей красоты охотно открывает: в жизни Елены Сотниковой нет зависти и суеты, она правильно питается, не ест мяса, не забывает о гимнастике и бывает в бассейне.

Елена Сотникова сейчас

На сцене театра актриса задействована в спектаклях «Дядюшкин сон», «Игры одиноких», «Последние луны» и « », которые идут на вахтанговских подмостках в наши дни.

Поклонники артистки с удовольствием приходят на поэтические вечера в Арт-Кафе, где Елена Сотникова услаждает слух филигранным сочетанием поэзии, музыки и красоты. В аристократическом спокойствии актрисы таится непреодолимое притяжение.

Сотникова – член совета Дома Актера, участница актерского «Женского батальона» театра Вахтангова. Общается с , и .

Фильмография

• 1976 - «Розыгрыш»
• 1981 - «Кража»
• 1981 - «Любимая женщина механика Гаврилова»
• 1984 - «Манька»
• 1984 - «Через все годы»
• 1989 - «Призываюсь весной»
• 1992 - «Только не уходи»
• 1993 - «Способ убийства»
• 1994 - «Без вины виноватые»
• 2000 - «Дядюшкин сон»
• 2014 - «Последние луны»

Спектакли

• «Леший»
• «Анна Каренина»
• «Три возраста Казановы»
• «Мария Тюдор»
• «Маленькие трагедии»
• «Зойкина квартира»
• «Государь ты наш, батюшка…»
• «Лев зимой»
• «Сирано де Бержерак»
• «Царская охота»
• «Чулимск прошлым летом»
• «Глубокое синее море»
• «Последние луны»
• «Игры одиноких»

Елена Сотникова, которая двадцать лет была главным редактором журнала Elle Россия, в начале этого года решила сменить профессию и, оставив глянцевую журналистику и должность вице-президента крупного издательского дома, занялась живописью.

Вы всегда рисовали? Или все началось с птички Вари, которая появилась в ваших письмах редактора в журнале несколько лет назад?
Рисую я с самого детства. Папа, инженер по профессии, от природы наделен художественным талантом, который он, к сожалению, не развивал. В основном он копировал известные работы классиков, делая это для собственного удовольствия, и я по его примеру начала отрабатывать рисунок, сначала копируя диснеевских персонажей, а потом уже известных художников. В семье был культ альбомов по искусству и вообще определенная культурная атмосфера, которая так необходима любому человеку для общего развития, даже если он не собирается быть художником, писателем или музыкантом. Связав свою профессию с журналистикой, я никогда не оставляла занятия живописью, но периоды увлечения сменялись периодами полного затишья в художественном плане. Птица Варя – это наивный, хотя и довольно цельный, графический элемент. Это жанр карикатуры с определенной ироничной мыслью. Это немного другое.
Когда я только пришла работать в Elle и начала ездить на показы, в поездках собирала приглашения и составляла из них огромные коллажи, которые грубо прокрашивала белой краской сверху. Получалось очень художественно. Где сейчас эти работы, я не знаю – никогда не придавала этому значения. Рисовала натюрморты и городской ландшафт с цветными домами, тесно прижатыми друг к другу. Тогда, в конце девяностых, я жила в коттеджном поселке. Когда ко мне заходили соседи, удивлялись и спрашивали, откуда эти картины, я без тени сомнения их отдавала. Я делала много копий Гончаровой, Матисса, Сарьяна, Фалька. Занимаясь с детьми, показывала, насколько просто можно добиться эффекта, копируя героев известных мультфильмов. Но скажем так: у меня никогда не было ни времени, ни, главное, смелости сделать из своей живописи большую историю. Наверное, к этому нужно было прийти. Этот момент наступил сейчас. Поздно? Заниматься живописью, музыкой никогда не поздно. Другое дело, что у меня есть художественная база, пусть не профессиональная, на которую сейчас благодатно ложится визуальный опыт двадцати лет, которые я проработала в глянце.

Я хочу, чтобы мои картины приносили радость их обладателю

И все-таки, почему именно сейчас?
Последние годы работы в глянце меня не покидало ощущение, что я уже все сделала на этом поприще. Что я могу дать людям нечто большее, личное, энергетически заряженное, позитивное и вдохновляющее. Мой уход из Elle совпал по времени с занятиями широкоформатной акриловой живописью в Международной школе дизайна. Когда преподаватель дал мне в руки мастихин вместо кисти, я поняла – это мое. Мастихин (это такая специальная узкая лопатка) дает необходимый размах, смелость и даже какую-то наглость в том, что ты делаешь на холсте.
Как вы охарактеризуете свой стиль? Какие они – ваши работы?
Сложно причислить себя к какому-либо стилю. Скорее, я близка к неоэкспрессионизму, хотя мой стиль пока еще «гуляет» и не закрепился. В любом случае, термин «экспрессионизм» мне очень близок. Если вы посмотрите, в моих работах почти нет статики. Например, розы как будто летят вам навстречу или движутся по кругу, заряжая энергией окружающее пространство. На одной из моих самых популярных работ «Праздник в Нью-Йорке» вы видите девушку в красивом платье, которая идет по городу в вихре вечерних огней. Ее платье подхвачено ветром, она движется вперед и излучает счастье, хотя я даже не прорисовывала лицо – данной работе это не нужно. В каждую картину я вкладываю много личной энергии, рисую импульсно, интуитивно. Иногда за несколько часов выматываюсь так, как будто пробежала километров десять по пересеченной местности. Люди это моментально считывают. Им не надо долго объяснять: «Посмотрите, вот здесь я хотела сказать то-то и то-то». Я очень люблю фразу «Если надо объяснять, то не надо объяснять». Я хочу, чтобы мои картины приносили радость их обладателю, заряжали позитивом и энергией либо, наоборот, расслабляли и вносили в дом спокойное ощущение счастья. Да, это живопись по большей части для интерьеров, но я совершенно не стесняюсь этого. Наоборот, я счастлива, что мои работы вносят в дом эмоцию, нужную его хозяевам.

Любому человеку необходима определенная культурная атмосфера в доме, даже если он не собирается быть художником, писателем или музыкантом

Для кого ваше творчество?
Для людей, которым нужны картины не только как идеальное украшение интерьера, но и как вещи, излучающие позитив и дающие правильную энергетическую подпитку. Я знаю, что могу этим делиться, потом быстро восстанавливаюсь и готова снова вкладываться в холст. Я была в домах у коллекционеров современного искусства и могу сказать, что при всей своей прогрессивности многие работы очень депрессивны, они «давят», вызывают неприятные эмоции. Кстати, на это стали жаловаться сами коллекционеры. «Надоело все это, – рассказывала мне одна собирательница. – Сплошной негатив. Хочу отправить все на склад и заполнить дом чем-то более радостным». На это я и работаю.
Вы пишете только по настроению или создаете работы и на заказ?
Одно перетекает в другое. Например, «Праздник в Нью-Йорке» я написала спонтанно, однако работа имеет большой успех, и у меня сейчас несколько заказов именно на нее. Другое дело, что я не делаю копии своих работ, это неправильно. Каждая из новых картин на эту тему будет сугубо индивидуальна.
Вы ощущаете себя художником?
Да.
Хотели бы организовать выставку своих работ?
Это обязательно будет. Но пока все, что я рисую для выставки, «уходит». Надо больше работать, больше писать, посвящать этому максимальное время, отрабатывать стиль. Надеюсь, встретимся на моей выставке осенью!

В этом году французский глянец Elle отмечает свое двадцатилетие пребывания в России. Мы поговорили с главным редактором Elle Russia Еленой Сотниковой, которая стояла у истоков журнала, о том, как в России формировалась глянцевая журналистика.

главный редактор Elle Russia

О формировании российского Elle

Чем вы занимались до того, как стали главным редактором Elle?

До Elle я никогда не работала в сфере моды. По образованию я преподаватель английского и немецкого языков, успела даже поработать в школе, откуда через четыре месяца просто сбежала. Потом случайно попала переводчиком в московское бюро агентства Reuters и за пять лет, которые я там провела, выросла до штатного корреспондента по экономическим вопросам. Интервьюеров обычно умиляет тот факт, что моей специализацией были цветные металлы – алюминий, никель и так далее. Это не помешало французам взять меня в Elle.

Я никогда не думала о том, откуда у меня чувство стиля. Сейчас вспоминаю, что часто пыталась быть не такой, как все – например, в школе в последних классах носила исключительно белый фартук. На вопросы учителей о черном всегда ссылалась на нехватку денег у семьи – мол, есть только белый, черный потеряла. Бабушка, мамина мама, постоянно что-то шила. Так случилось, что после войны дедушку с семьей отправили на восстановление завода в город Лейпциг, и у бабушки там был полный «комплект» – вилла, горничная, повар.

Когда они вернулись, то очень тяжело перенесла смену антуража. Она, наверное, и была той принцессой, которая не могла спать на горошине. Что и говорить о смежной двухкомнатной квартире в «хрущевке», которая всеми окнами выходила на площадь Ленина в подмосковных Химках. Когда под окнами бушевали веселые демонстрации, она всегда задергивала шторы и хваталась за голову. Упорно продолжала говорить по-немецки, кое-как играла на трофейном антикварном пианино, неплохо пела и без конца шила – красивые ночные рубашки, платья, фартуки. Отношения у нас были весьма сложными, однако образ бабушки в чалме, в платье с леопардовым принтом и колье из искусственного жемчуга, вероятно, был одним из самых сильных визуальных впечатлений моего детства. Моя мама, педиатр, была совсем не про моду, хотя мне до сих пор нравятся медицинские белые халаты. Я считаю их одним из самых красивых предметов профессиональной одежды. Я тоже мечтала быть врачом, но жизнь распорядилась иначе.

Как вы попали в Elle?

В поисках подходящего человека на позицию главного редактора люди из Elle обошли весь русский «глянец», если его можно было так назвать. Все в стране было готово к приходу Elle – журнал ждали и рекламодатели, и читатели. Несмотря на то, что многие одевались на вещевых рынках, росло желание учиться стилю, подражать лучшим западным образцам. Из фэшн-марок у нас уже были Versace и Gianfranco Ferre, были представлены крупные ювелирные бренды. Словом, все было готово, не было только главного редактора.

В итоге решили сделать ставку не на опыт работы в женском журнале, а, скорее, наоборот - взять молодую, энергичную особу с каким-никаким чувством стиля, знанием английского и желанием учиться. Мой пятилетний опыт работы в иностранной компании сыграл мне на руку. Сказавшись больной в Reuters, я на один день улетела в Париж, на собеседование. Приняли меня по-французски отстраненно, даже холодно. Спрашивали о том, каким я вижу журнал, первый номер. Что я могла сказать? Я составила план на основе того, что я успела увидеть во французских глянцевых журналах, которые мне предоставили заранее для ознакомления. Во многом сработала интуиция. В этот же день я вернулась домой. Помню, рыдала в такси всю дорогу до аэропорта. Париж мне не понравился. Честно говоря, не люблю этот город до сих пор.

И как был запущен журнал?

Мои представления о работе в Elle поначалу были весьма романтическими. Я судила по своей работе в иностранном агентстве новостей. Думала, что вот сейчас придут журналисты, фотографы, стилисты, визажисты, и мы легко заведем гламурную машину. В результате я получила массу статей, каждая из которых (условно) начиналась со слов о «барабанной дроби дождя по крышам серого города». Приходили фотографы, люди, называющие себя стилистами. У всех было огромное желание работать и, как у нас водится, такое же самомнение. В команде был костяк иностранцев. Например, первым арт-директором был американец Эрик Джонс, очень талантливый человек. Но эти иностранцы до прихода в Elle жили и работали в Москве. Им далеко не всегда помогала их «иностранность». Нам всем, по большому счету, приходилось учиться с нуля.

Первый номер российского Elle

Журнал сразу набрал много рекламы и вышел в плюс при минимальных затратах. У нас не было пилотных номеров, первый номер мы сделали всего за четыре месяца. Приходилось идти на сделку с самой собой и брать русские тексты, которые были. Также было много переводных французских материалов; модные съемки за редким исключением тоже делались во Франции. Заказывать материалы из-за рубежа было очень сложно. Представьте себе проект, работающий в режиме дедлайна, который зависит от периодического прихода ценной бандероли со слайдами, которые надо было выбирать, сканировать, смотреть на световом столе… Бандероли часто застревали на таможне, и это была одна сплошная истерика. Тогда мы лихорадочно «забивали» пространство теми материалами, которые у нас были. А это далеко не всегда было хорошо.

Конечно, единственным выходом из ситуации было начать учиться, перенимать опыт и воспитывать свои кадры. Представляете, в начале какого процесса мы стояли тогда, в 1996 году? Мы жадно отсматривали западные журналы и пытались копировать лучшее. Что касается формата статей и особенно коротких форм (заголовки, вступления, выносы на обложку), я решила использовать собственное лингвистическое чутье. Работа в Reuters мне очень помогла. В таком формате многое к тому времени уже сделал журнал Cosmopolitan и лично Лена Мясникова, которую я очень уважаю. Это был новый для России тип журналистики. Нам предстояло развить его в своем ключе. В этом состояла одна из главных трудностей, и одновременно это был захватывающий вызов, принять который решился бы не каждый.

Об уходе из Elle и перезапуске Marie Claire

В 2005 году вы покинули пост главного редактора Elle. Почему вы ушли?

Сейчас я смотрю на эту ситуацию другими глазами. Тогда, конечно, я тяжело пережила свой уход. Но если смотреть на вещи реально, к концу десятого года моей работы в Elle я очень устала, «замылился» взгляд, а объемы журнала при этом продолжали расти. По полосности с нами мог сравниться разве лишь итальянский Elle. Росло количество рекламы, а вместе с ним количество редакционных страниц, которые нам надо было делать. Так, за десять лет журнал вырос с изначальных 250-300 страниц до 500-600 и больше. При этом я привыкла многие вещи делать самостоятельно. Мне стало сложно справляться с такими катастрофическими объемами, я была истощена. Этим воспользовались мои недоброжелатели с французской стороны, и меня в итоге сняли с поста главного редактора. Надо отдать должное Виктору Михайловичу Шкулеву, который оставил меня в компании и просто перевел на другой проект. Я перешла в журнал Marie Claire, который требовал срочной «перезагрузки».

В нашей стране доминирует довольно классическое восприятие красоты. От этого принципа мы отталкиваемся, утверждая имидж на обложку. Необычные, слишком «модные» лица плохо продают журнал

У новой команды Elle был абсолютно другой подход к делу, более «западный» – с цифрами, графиками, долгими совещаниями. Я никогда не верила в многословные совещания, но мне даже в какой-то момент стало интересно посмотреть, что из этого выйдет. Меня приглашали на собрания, где делались доклады о том, как все будет хорошо и просто отлично. На самом деле, мне не хотелось бы комментировать работу другой команды. Им тоже приходилось несладко – объемы росли, их надо было чем-то заполнять. А что такое журнал размером 700 полос? Это такое всеядное чудовище, которое невозможно прокормить. Поэтому вместо нормальной еды в ход идет все, что попадется под руку. Надеюсь, вы понимаете мою метафору. Примерно это произошло с Elle в докризисное время. В 2008 году грянул кризис, и вопрос качества журнала встал очень остро.

Что касается Marie Claire, его перезапуском я занималась четыре года. На момент моего прихода журнал был близок к закрытию после девяти лет бесславного существования на рынке. Надо было не то что много работать – надо было вдохнуть жизнь в это полумертвое тело. Этот тяжелый перезапуск стоил мне и моим ближайшим коллегам много крови. В итоге Marie Claire удалось возродить и к 2008 году вывести его на хороший уровень. В то же самое время качество Elle стало внушать опасения. Меня вернули. Был большой скандал (смеется).

О материалах и обложках

Сколько у вас собственных материалов, а сколько взятых у французского Elle?

У нас 80% своих материалов, больше половины собственных фэшн-съемок и почти все обложки собственного производства. Я горжусь тем, что сегодня наши съемки и обложки покупают и другие журналы из сети Elle. Особым достижением и показателем признания я считаю тот факт, что две съемки и даже обложку купил у нас французский Elle. Сегодня российский Elle входит в пятерку топ-журналов в нашей интернациональной семье Elle, насчитывающей более 50 изданий.

Обложки Elle после возвращения Елены Сотниковой на пост главного редактора

Как вы выбираете обложку?

Вместе с креативным директором/директором отдела моды Анной Артамоновой я выбираю имидж, который мне кажется наиболее красивым и одновременно коммерческим. Конечно, как главный редактор, я отвечаю за обложку, хотя выбранные нами кадры мы согласовываем с издателем, и не всегда успешно. Это очень сложный процесс, поскольку он чрезвычайно субъективен. Красивая модель или некрасивая, удачный ракурс или неудачный, приятный цвет или неприятный – все люди видят это по-разному. Моя задача как главного редактора дать свое профессиональное предложение и суметь его скорректировать, если со стороны бизнеса имеются принципиальные возражения. Так и живем. В нашей стране доминирует довольно классическое восприятие красоты. От этого принципа мы отталкиваемся, утверждая имидж на обложку. Важен и тот факт, что женщина, как правило, всегда ассоциирует себя с лицом на обложке глянцевого журнала. Необычные, слишком «модные» лица плохо продают журнал.

Об изменениях в кризис

Какие меры вы принимаете во время нынешнего кризиса?

Есть формула, согласно которой в глянцевом журнале должно быть соотношение рекламных и редакционных полос. Если падает количество рекламы, то уменьшается и количество editorial. Сейчас мы делаем майский номер, и его объем будет составлять всего 252 страницы. После громадных «докризисных» номеров мы считаем своей главной задачей правильно выстраивать небольшие журналы, чтобы они оставляли ощущение наполненности и динамики, имели сильную визуальную составляющую и радовали как читателей, так и рекламодателей. Вот так и получается – сначала еле справляешься с большим журналом, потом тяжело переходить на небольшое количество полос.

Меняются ли темы?

Тема о том, как выйти замуж и родить ребенка остается для наших женщин самой актуальной. На самом деле, недавно я проанализировала журналы конца 1990-х годов и поняла, что вопросы семейной жизни ставились тогда совсем по-другому. Самые базовые статьи о сексе, отношениях с матерью, типах мужей – все эти статьи были для женщин, которых в большинстве своем не заботил вопрос, выйдет ли она замуж и будут ли у нее дети. Ответ в общем и целом был положительным. А сейчас все вертится вокруг того, где и как: познакомиться, выйти замуж, родить ребенка и рожать ли вообще.

О миссии глянца и духе современности

А для чего вообще существует глянец?

Надо понимать, что хороший глянцевый журнал - это прежде всего коммерческий проект. У него может быть какая угодно миссия. Но, если журнал не приносит деньги, эта миссия становится никому не интересной. Есть любители вкладывать деньги в нишевые неприбыльные издания, так сказать, «красоты ради». Но это очень нестабильная и, на мой взгляд, странная вещь. Заработанные деньги также помогают нам делать продукт высокого качества. Одно вытекает из другого, и наоборот. Надо уметь делать интересный журнал и сохранять коммерческое мышление.

Vetements – это так называемый ugly fashion, феномен для модной тусовки, уставшей от красивых девочек. Пусть профессионалы собираются и говорят, как все это круто

Elle – проводник в мир стиля. Мода понимается нами широко. Мода – это не только одежда, но и отношения, и еда, и интерьер, и весь образ жизни нашей читательницы. Наш принцип mix&match («смешивай и экспериментируй») позволяет играть в моду, а не слепо следовать тенденциям с подиумов. В моде сейчас вообще индивидуальность. А Elle всегда, с момента основания в послевоенной Франции в 1945 году, ставил индивидуальность выше всего.

И еще: если у тебя (пока) нет денег на люкс, то ты всегда можешь выбрать более демократичный аналог образа, который тебе понравился. Как сказал Ив-Сен Лоран: «Верх элегантности – женщина, одетая в черную водолазку, черную узкую юбку, идущая под руку с мужчиной, который в нее влюблен». Не нужно больших денег, чтобы купить себе черную водолазку. Начать всегда можно с малого, если помнить, что простота – верх элегантности. Об этом говорили многие великие законодатели моды.

Можете назвать несколько имен из мира моды, которые сейчас определяют дух современности?

За последний год в моде произошли тектонические изменения, которые кардинально изменили ее эстетику. Мне лично импонирует, что делает Алессандро Микеле для Gucci и Николя Гескьер для Louis Vuitton, особенно в части аксессуаров. Нравится J.W. Anderson, Delpozo, Number 21.

А Vetements, например?

Это так называемый ugly fashion, феномен для модной тусовки, уставшей от красивых девочек. Пусть профессионалы собираются и говорят, как все это круто. На самом деле многое из этого уже когда-то было в Maison Martin Margiela. Такова правда.

Алексей Дорожкин (главный редактор ELLE Decoration) с женой Еленой Сотниковой (экс-главный редактор ELLE)

В гостиной нашей московской квартиры мы проводим все свободное время. Утро начинается с завтрака в «кафе» - так называется уголок с круглым столом и псевдоампирными креслами, которые я вынес из гостиницы «Украина», когда в ней началась реконструкция. В этой комнате чудесным образом получилось несколько совершенно отдельных зон - что называется, по интересам: есть даже «кабинет» и «концертный зал». И все это благодаря тому, что нам удалось справиться с единственным, но очень большим недостатком помещения: ровно пополам его делила несущая балка. Под ней мы разместили два симметричных двусторонних шкафа, которые позволили четко спланировать пространство. Со стороны столовой, где мы часто собираемся с друзьями, в шкафы поместилась вся посуда, со стороны гостиной - книги и журналы, которых у нас предостаточно. Моя жена Елена Сотникова экс-главный редактор - самого большого модного журнала ELLE . Но помимо этого она еще и прекрасная пианистка, так что в гостиной нашлось место и роялю. Наверное, по одному из моих писем редактора вы помните историю его появления. Этот «господин» потребовал немного изменить интерьер, который с его воцарением стал вдруг слишком серьезным. Так появились прозрачные стулья Kartell, новые люстры в стиле ар-деко и современный ковер. Остальные предметы обстановки с гордостью выдержали такое соседство, а недавно к нашему «старообрядческому дедушке» приехала очень симпатичная «внучка», чей портрет мы и повесили в «кафе».

На фото: в столовой вокруг винтажного стола 1950-х годов из гостиницы «Украина» - стулья Louis Ghost, Kartell. Современное «венецианское» зеркало куплено в салоне «Кутузовский 4». Бра 1930-х годов куплены на блошином рынке в Брюсселе. Люстра, Humprecht, Preciosa. У окна - бюро XIX века и кресло из гостиницы «Украина».

На фото: на бюро - семейные фотографии и скульптура «Медузы», купленная в Париже. Над ними - портрет русского купца XIX века.

На фото: столик для завтраков и кресла 1950-х годов из гостиницы «Украина». Фигурки медведей - ЛФЗ, сервиз для завтраков - KPM. Шторы - Hour Glass, Jim Thompson.

На фото: со стороны столовой в двусторонних шкафах хранится посуда. Над комодом Ghost Buster, Kartell - пастельный портрет неизвестной, подарок друзей.

На фото: фрагмент комода в гостиной, скульптура «Футболисты», Lladro, рельеф работы Анны Боковой.

На фото: в центре над комодом Roche Bobois - винтажное панно с французскими панорамными обоями 1840-х годов, купленное на блошином рынке в Париже. По сторонам - парные русские книжные шкафы того же времени. На консоли - скульптура «Футболисты», Lladro и рельеф работы Анны Боковой. Журнальный столик куплен в магазине Leform. На стене - винтажные бра из Московского метро. Ковер, The Rug Company. Люстра, Humprecht, Preciosa.

На фото: гостиная разделена встроенными шкафами на две части - собственно гостиную с роялем и столовую. Со стороны гостиной в шкафах хранятся книги, со стороны столовой - посуда Диван, Flexform. Люстры, Humprecht, Preciosa на 6 и 12 рожков.